Про комиксы

Если говорить просто, то комикс – это рассказ в картинках. Получается, что нужно не только придумать историю, но и сразу визуализировать ее. С чего начинается работа над комиксом?

На ваш поставленный вопрос ответом будет «с идеи и желания о ней рассказать». Но, полагаю, вопрос на самом деле о другом. Да, у любого вида искусства есть более и менее органичные ему истории. Если в вашей истории есть несколько последовательных изменений ситуации, то живопись вам вряд ли подходит. Если в ней действуют говорящие животные, то игровое кино окажется дороже мультипликации – а если там люди сидят в комнате и разговаривают, то наоборот. Комиксные истории требуют внешнего действия, визуальности в том, о чем рассказывают. Это не значит, что они не могут быть сфокусированы на внутренних переживаниях персонажей, но это значит, что такие переживания должны быть выражены графически, линией, пятном и цветом. Так что, когда ко мне приходит идея истории, я по тому, что для этой истории максимально важно, понимаю, что для нее лучше годится – текст, комикс или что-нибудь еще.

Откуда вы берете идеи для историй?

Из реальности вокруг. На свете что-то происходит, что вызывает мою реакцию, и эта реакция воплощается в историю. В каком-то смысле авторы это просто люди, недостаточно смелые, чтобы писать комментарии в интернете, и им приходится выдумывать воображаемых персонажей и разыгрывать сценки между ними.

Чем отличаются российские комиксы от западных?

Нет никаких «западных» комиксов, есть множество самобытных традиций – французская, британская, итальянская, американская, мексиканская и другие – которые все формировались в разных культурных и экономических условиях, создали поэтому разные форматы, наследуют качественно разным феноменам культуры и так далее. Таким образом, и отличия у комиксов постсоветского пространства – русскоязычных, украиноязычных и других – будут разными в сравнении с разными культурами. Пожалуй, что общее отличие от всего, что происходило с той стороны «железного занавеса», такое: комиксы в СССР занимали только две ниши, детскую и сатирическую, и поэтому их развитие в восьмидесятые годы и позже складывалось из существования в рамках этого стереотипа и из «культурного импорта», который мы получили весь разом, а не постепенно за те полвека, которые комиксы создавались и изменялись в Западной Европе и, например, США. То есть, скажем, собственной ниши для «взрослого» комикса не существовало и право на нее нужно было «доказывать».

Комикс – это вымышленная история или реальная?

Реальная, конечно. Вот он, лежит перед вами, совершенно материальный, и фотоны попадают вам в глаза, отражаясь от тел персонажей, точно так же, как они отражаются от любых других объектов. Как спорить с реальностью того, что участвует в физических процессах. Вымышленные истории происходят у нас в головах – например, ваши воспоминания о том, что было с вами год назад, не содержатся нигде, кроме вашей головы. Даже у других участников тех же событий воспоминания отличаются, а страница комикса перед всеми одна и та же. Комиксы реальны, мы – не уверен.

Про героев и супергероев

Как придумываются герои: это реальные персонажи или вымышленные?

Как мы уже решили выше, очень реальные. В конце концов, про большинство комиксных персонажей вы знаете, как они выглядят и в какой обстановке живут, а можете ли вы сказать то же самое про людей, которых ежедневно читаете в твиттере? Я знаю в лицо примерно треть из тех, кого фолловлю, и то чаще всего потому что они публиковали селфи. В основе большинства моих персонажей лежит какой-то набор идей, позиций, которые они репрезентуют. И фантастическая история складывается, как дискуссия – столкновение позиций, обмен аргументами, иллюстративные примеры. Живые люди для этого не подходят.

Герои имеют гиперболизированные черты или максимально приближены к реальности?

Вы тут предлагаете ложную дихотомию, так что я даже не знаю, как отвечать – за все комиксы всех авторов, что ли? Связь с реальностью – это некий градиент, свое место на котором мы выбираем для каждой конкретной работы, конкретной истории, в зависимости от того, нуждаемся ли в освобождении от ограничений мира вокруг нас или, наоборот, хотим говорить о чем-то очень предметно. Персонажи «Игоря Грома», безусловно, очень гиперболизированы, чтобы их тематическое содержание нельзя было «пропустить», просто списав его на «это такой человек, у него такой характер, он ничего не обозначает». А когда я писал историю для сборника «Союзмульткомикс» про Удава, Мартышку, Слоненка и Попугая, я старался быть максимально приближен к реальности, конечно.

Считается, что супергерои, которые создаются в комиксах – это больше американская история: стране нужны были герои и они появились. Так ли это?

Нас окружает много очень упрощенных антиисторических изложений того, как появлялись новые формы и тенденции в нарративных искусствах. Ничего с этим не поделаешь. Очень плохо, что это стирает личности авторов и их связь с тем, что они делают. Авторы «Супермена» рассказывали нам свою мечту. Создатель «Бэтмэна» хотел заработать. Создатели «Капитана Америки» хотели поднять моральный дух читателей и выражали свою гражданскую позицию. Но трудно спорить с тем, что искусство появляется, когда оно нужно. А как обстоят дела с этим в России? Нужны ли нам супергерои? Чем отличается российский супергерой от западного?

У нас не сложилось какой-то продолжительной или обширной традиции «супергероики», существующей в отрыве от иностранного контекста, поэтому о характерных чертах «российского» супергероя пока трудно говорить. Скорее это будут черты того сообщества энтузиастов, которое создавало «российскую супергероику» на чистом творческом порыве и любви к комиксам, которыми они зачитывались. Там, где в комиксах США происходит наследование тому, «что читал твой дедушка, когда был твоего возраста», у нас находится «русское поле экспериментов». Вот эти эксперименты и покажут, «нужны» ли нам супергерои. Судя по кассовым сборам супергеройского кино в предыдущие несколько лет – безусловно, иначе бы к ним не было интереса. Но из моего окошка не видны такие большие процессы – может быть, нам нужен не свой Бэтмэн, а свой Джеймс Бонд или свой новый Шерлок Холмс, культурные герои совершенно другого свойства.

Про «Брата» Алексея Балабанова

В России супергероем последнее время считается Данила Багров – герой фильма «Брат». Хотя вряд ли Алексей Балабанов задумывал его таким. Вы даже принимали участие в создание комикса от Bubble «Брат. 25 лет». Можете ли вы назвать Данилу российским супергероем?

Мне кажется, Данилу называют «супергероем» с той же иронией, с которой «Герой нашего времени» назван таковым. Безусловно, Данила супергерой в изначальном функциональном смысле слова – он делает в произведении те вещи, которые читатель хотел бы сделать в реальной жизни, но не может. В самом первом выпуске своего комикса Супермен останавливал домашнее насилие, побеждал коррумпированного сенатора, предотвращал судебную ошибку и отваживал негодяя, который харассил отвергнувшую его предложение женщину. Так что сами понимаете. Но в отношении Данилы надо оговориться дважды: и что фильм выходил в совершенно другой реальности и был адресован другим людям, жившим в другом контексте, и что сам персонаж фильма скорее трагический герой, чем эпический. Мы же привыкли теперь называть «супергероем» персонажа, который обладает «правильными» ценностями и борется с неправильными, используя свои большие, чем у обычного человека, силы и возможности. В этом смысле называть Данилу супергероем будет не только неправильно, но даже опасно.

Про Игоря Грома

Был какой-то эпизод в жизни, когда вы решили, что будете создавать комикс про Игоря Грома или это просто полет фантазии?

«Игорь Гром» был продолжающейся серией комиксов, которую я принял из рук ее создателей. Я не автор героя и более того – не создатель того положения, в котором герой находился, когда я начал писать серию (хотя я, конечно, знал, что будет, и имел возможность подготовиться). В ходе работы над серией безусловно произошел в какой-то момент поворот от «вот какие жанровые истории я хочу рассказывать» к «вот о чем я хочу поговорить с читателем», но в какой конкретный момент я встал на крыло, я не знаю – я только ретроспективно осознаю, что это произошло.

Можно ли назвать Грома супергероем?

А мы его и называли не раз в промо-материалах «русским супергероем», помнится. Потому что так короче всего объяснить незнакомым с нами людям, чем мы занимаемся. Но как любое сокращение – это сильное упрощение. Честный ответ: я не знаю. Вроде бы нет, потому что Гром не носит особого костюма, не скрывает своей личности и не обладает особыми способностями. Да, он противостоит суперзлодеям, но по этому критерию супергероем у нас окажется Шерлок Холмс. И вроде бы да, потому что он – идеализированный образ, обладающий этической цельностью там, где мы ее лишены, и способный на поступки там, где «обычный» человек пасует. Если супергерои – это те, кем мы мечтаем стать, то Игорь Гром имеет шансы стать супергероем для своих читателей.

Стремились ли вы к созданию российского супергероя?

Нет. Меня занимала тема того, как помогает другим человек, который сам себе не может помочь, и мне хотелось овеществить страхи современного городского жителя и сделать их антагонистами моих историй. Потом я обнаружил за этими «городскими страхами» сквозную линию доверия авторитетам, того, как люди отказываются от субъектности под видом обретения силы и свободы – и погрузился в эту тему, насколько хватало моего ума. Что получилось, пусть судят читатели.

Про ГикКон и читателей

Вы будете участвовать в фестивале ГикКон в Екатеринбурге. Чего вы ожидаете от этого мероприятия?

Встречи с читателями – если повезет, даже всей Свердловской области. Я никогда еще не подписывал книжки в Екатеринбурге, надеюсь, эта возможность кого-то обрадует. А мне всегда приносит счастье узнавать, что кто-то читает мои истории.

Скорее всего к вам будут подходить поклонники вашего творчества, поклонники Майора Грома, вам интересно узнавать их мнение о ваших комиксах?

Конечно. Мне уже выпало то великое счастье, которого ждет каждый автор: однажды ко мне подошла читательница и сказала «Ваши комиксы помогли мне пережить очень тяжелый момент в моей жизни». Вот так ты в одночасье узнаешь, что живешь не зря. Ну и я очень охоч до художественной критики моих историй. Особенно злой критики. Когда высказываешься, хочется не только реакции, хочется диалога – и лучше всего такого, который дает возможности для развития.

Влияет ли мнение читателей на дальнейшую жизнь персонажей?

Желание удовлетворить запросы читателей, угодить им – мне кажется ловушкой, в которую автор может попасть и которой надо ежедневно избегать. Потому что если уж мы говорим о диалоге с читателем, то надо говорить или то, что думаешь сам, или то, что читателю нужно услышать в разговоре с тобой – а совсем не то, что читателю хочется услышать. Поэтому нет, напрямую реакции читателей на судьбу комикса не влияют.

Кстати, моя работа на серии «Игорь Гром» закончилась, так что я не могу повлиять на ее персонажей при всем желании, их теперь пишут другие, более талантливые люди.

В целом вы используете обратную связь от читателей для создания сюжетов?

В том смысле, что мне важно понимать, что читателям интересно, а что нет – конечно. Не хочется оторваться от аудитории, заговорить на непонятном для нее языке. Но ничто, услышанное от читателей, в сюжеты, конечно же, не может попасть. Не в смысле законов об авторском праве, на «идеи» оно не распространяется – а чисто в этическом смысле. Нельзя просто так взять и использовать чужой сюжет, чужой образ, чужой сюжетный поворот, если тебе доверили его читатели. Я поэтому и фанфики не читаю, хотя мне предлагали. Чтобы спустя несколько лет не обнаружить случайно в углу мозга пыльную идею и не принять ее за свою.

Напомним, ранее Global City писал, как подготовиться к косплей-фестивалю и сколько может стоить образ косплеера, а также мы рассказывали о фестивале ГикКон и его хэдлайнерах. Кстати, фестиваль состоится уже 27 августа.

Фото: Полина Зиновьева, сайт bubble.ru

© Интернет-журнал «Global City» Светлана Цыганова