На финальной стадии подготовки спектакля «Декабристы» мы встретились с его постановщиком и главным режиссером театра Кириллом Стрежневым, чтобы спросить, зачем он выбрал для нового проекта столь чувствительную тему и нет ли опасений, что публика этот авторский взгляд не примет.

- Это далеко не первая историческая постановка, созданная в Музкомедии за последние годы. И, кажется, мы наблюдаем такую явную любовь театра и ее главного режиссера к осмыслению прошлого. Это так?

- Да, это так. Несмотря на то, что мне всегда был очень интересен американский мюзикл, и студентов своих я воспитывал на американской методике, в какой-то момент понял, что не имею права выпускать своих артистов в американском сюжете — у нас совершенно другой менталитет, другое понимание жизни, мы очень разные. Российский артист должен играть то, что ему близко, что ему по нутру. Он не должен изображать Вилли или Джека, или Мэри. И полтора десятилетия назад я принял подсознательное решение не заниматься больше спектаклями типа «Хелло Долли!», а делать постановки про своих людей. 

Кирилл Стрежнев во время репетиции спектакля «Декабристы»

В этом нет ложного патриотизма. Это просто честный подход к творчеству. И совершенно не важно, в каком времени происходит действие спектакля. У нас удивительная и странная страна, в которой столетиями ничего не меняется. И в этом смысле модель декабризма, например, - это абсолютная модель сегодняшнего дня.

- Серьезно?

- Абсолютно! Кто такие декабристы? Это либеральное движение. И сейчас у нас тоже есть определенные сложности в этом смысле. Исторический опыт подсказывает нам, что играть в войну с системой нельзя. Нельзя устраивать бои с машиной государства, как это делали декабристы. Это бессмысленно. 

Мы и сегодня властью недовольны. И эти истории про Улюкаева и посаженных губернаторов — они просто чудовищны, например. Но только путем переговоров и цивилизованного диалога можно прийти к какому-то решению. До власти можно достучаться. Просто с обеих сторон нужны личности со своими идеями.

- Так что, история декабристов — это урок сегодняшним либералам?

- Именно так. Когда кому-то служишь, получаешь в фондах баксы и играешь в свою игру, чтобы потом купить за эти самые баксы дом в Каталонии, то это не имеет никакого отношения к судьбе государства. Вся история именно про это: декабристы тоже в борьбе за интересы России решали свои личные проблемы. Про это и будет спектакль.

- Пьеса для этого спектакля, кстати, была написана специально?

- Сначала на Мосфильме к 190-летию Восстания декабристов по ней хотели снять картину. Но эта идея так и не была реализована. Тогда возникла мысль сделать спектакль. Я пришел к директору нашего театра и рассказал об этом. Хватило секунды, чтобы он ответил: «Да!». Потому что это соответствовало генеральной линии театра и тому, куда мы идем.

Кирилл Стрежнев во время репетиции спектакля «Декабристы»

- А куда вы идете?

- К познанию себя в историческом пространстве, к пониманию того, как и для чего мы живем. 

Когда я учился в школе, то нас учили, например, что декабристы — это хорошо, а царизм — плохо. А сегодня я счастлив, что мы живем в такое время, когда благодаря открывшимся архивам, новым технологиям, интернету мы начинаем заново познавать свою историю и понимать, что мир не делится на черное и белое. У него миллион полутонов.

- Насколько получившийся спектакль соответствует исторической действительности?

- Для работы над «Декабристами» мы три года изучали архивы. У меня есть огромная папка документов, относящихся к каждому из декабристов. Все эти бумаги мы не только собирали, но и дали их артистам для прочтения.

Кирилл Стрежнев во время репетиции спектакля «Декабристы»

- Немирович-Данченко говорил, то спектакль нужно делать два года, но ставить за две недели. И мы поступили примерно так же. Сейчас в «Декабристах» поставлено все, кроме поклонов. И по факту спектакль сделан за 6 недель.

Кирилл Стрежнев во время репетиции спектакля «Декабристы»

- Так что, получившаяся постановка только трактует историю и больше ничего?

- В нашем спектакле мы осмысляем человеческую сущность. Когда мы изучали историю декабристов, то поняли, что ребята, которые пришли в 1813-ом году в Париж, увидели эту европейскую жизнь и обалдели от нее, целых 12 лет созревали для того, чтобы преобразовать Россию. Идея сама по себе была прекрасна! Но не может быть преобразования государства за 500 дней. Однако эти мальчишки-романтики жили этой идеей. 

И вот Трубецкой, друживший с Николаем, обедавший с ним семьями, организовал Северное общество. Является ли это позитивным фактором? А хорошо ли, что Трубецкой не явился на восстание на Сенатской площади, будучи избранным диктатором, потому что ночью понял, что декабристы не правы? Это ведь колоссальная человеческая трагедия! Почему Екатерина Трубецкая, когда к ней накануне приговора пришла Наталья Рылеева просить заступиться перед государем и за ее мужа, потом у Николая просила пощадить только Трубецкого? 

И когда вчитываешься во все эти документы, начинаешь понимать, какие внутренние муки переживали эти люди. Я не делаю хронику событий, не создаю учебное пособие. Я рассказываю о людях, попавших под колесо истории.

- То есть по факту вы и публику толкаете на переосмысление исторических событий в контексте человеческой сущности? Думаете, она готова к этому?

- В спектакле «Декабристы» действительно есть очень жесткие вещи, которые часть зрителей не поймет и не примет. И я к этому готов и даже рассчитываю на это. Мечта моя заключается в одном, чтобы приговор вынес зритель, а не театр. Мы показываем людей с их достоинствами и пороками. И только зрителю решать, кто прав, а кто виноват. На самом деле ни одного отрицательного персонажа в постановке нет. Все эти люди — жертвы истории.

- Вы, кстати, делаете такую оговорку в описании спектакля, что зритель увидит сугубо авторскую версию исторических событий. Зачем об этом предупреждать публику? Чтобы она не была разочарована?

- На всякий случай предупреждать надо. Мы уже просто напуганы тем, что какие-то спектакли запрещают, православная церковь вдруг почему-то выносит приговор новым театральным постановкам. Как-то забылось уже, что на самом деле искусство вне религии, вне политики, вне всего. Есть один только критерий – это художественно или нехудожественно, это проникает в душу или не проникает. И любые идеологические придирки тогда называются цензурой. И хотя я не во всем согласен с Константином Аркадьевичем Райкиным, выступившим на съезде Союза театральных деятелей с такой резкой речью, но я понимаю, откуда у него эта позиция. 

В 1986-ом году я сделал спектакль «Кошмарные сновидения Херсонской губернии». Это была история про сталинизм. И когда в финале спектакля на плаху восходил главный герой, опускался железный занавес, артистов, вышедших затем на поклон, встречал зал, поделенный пополам. Одна половина кричала: «Как вы смеете! Это ужасно!». Другая же восторженно аплодировала: «Браво! Молодцы!». Если такую же реакцию вызовут «Декабристы», я буду счастлив.

© Интернет-журнал «Global City» Надежда Плотникова