-20 °C
Выставка проходила в знаковом для культурной индустрии месте – пространстве «Титры» Свердловской киностудии. Лет десять назад здесь был концертный зал. А чем это место было до 90-х сейчас уже вряд ли кто-то вспомнит. В день выставки сцена пуста. Из динамиков играет пинкфлойдовский Dark Side of the Moon. Вдоль кирпичных стен стоят картины. Увидел бы какой-то из этих рисунков на улице, подумал, что автор косит под Бэнкси. Но в маленьком зале несколько одинаковых картинок разных размеров и цветов повторяются и множатся как узоры в калейдоскопе. Так что это, скорее, уже не подражание, а стёб.
Сам художник – тоже часть экспозиции. На нём зелёная камуфляжная форма с надписью «охрана». Если не знать Даниила в лицо, можно было подумать, что это просто какой-то парень из местной службы безопасности. Что может быть незаметнее? А, между тем, художник под камуфляжем свободно рассматривает посетителей, следит, кто как реагирует на выставку.
«На последней выставке Zabroska я представил свою серию «Челобуки-art, – рассказывает Даниил. – Но из-за того, что туда нагрянула охрана и полиция, большинство зрителей до них так и не дошли. Теперь я сам «охранник». Теперь точно все всё увидят. И предыдущую серию, и ещё много чего. Я сразу решил брать количеством. Я конвейер, приверженец фабричного производства».
- Фабричное производство. Хотите свою «Фабрику»?
Фабрику искусства как у Уорхола? Конечно, хочу. Я начал рисовать, когда мы с родителями переехали в старый загородный дом. Как в американских фильмах. Раньше этот дом принадлежал одной пожилой даме. И мне досталась её комната. Она была очень тёмной, готической. И мне очень хотелось добавить в неё красок. Я натащил железок, дорожных знаков, автомобильных номеров. Хотелось ещё добавить к этому какую-то картину в стиле поп-арт. Долго искал подходящую, но так и не нашёл. Попробовал нарисовать сам – с первого раза тоже не получилось. Но потихоньку начал развиваться в этом направлении. Шесть лет прошло, и вот, в 2022 году я «нащупал» свою стилистику и сейчас буквально как фабрика. Я не могу своё искусство дома хранить. Квартира маленькая, а рисовать постоянно что-то хочется новое.
- Я видел очень много людей, которые на волне пандемии решили «а стану-ка я художником или займусь ещё каким-нибудь творчеством». Вот пять лет прошло. И, как будто многие отсеялись. Как вы остались «на плаву»?
Ну, я не в пандемию стал художником. В пандемию я в армии служил. Но какую-то отдушину в творчестве видел всегда. Мои родители довольно обеспеченные люди с консервативными взглядами. Прочили мне карьеру дипломата, политика. По их наводке я поступил в Российский университет дружбы народов. Все эти жизненные сценарии «хорошей», «правильной» жизни, которые диктуют нам обстоятельства – они сковывают. Мне нужно было свободное пространство. И опытным путём я его нашёл.
В университете я учился на американиста, изучал французский язык, ждал визу по программе Work and travel в США. Апрель 2022 года я встретил в Польше. Думал, пока жду, поживу в Европе. Но первым же вопросом от офицера контроля было место моей службы, а служил я в президентском полку. Весна 2022. Вокруг толпы беженцев. Все на взводе. Конечно, нужных документов мне не дали.
- Не получилось «релоцироваться»?
После той беседы я сидел на каком-то пеньке в местном парке. Вокруг люди гуляли, светило солнце. А я сидел и думал: «Сейчас вернусь в Россию и больше не уеду никуда до окончания всей этой истории». Какое-то время я ещё пробыл в Польше, но понял, что это не моя страна. Финальным толчком к возвращению стала случайность. В междугороднем автобусе крутили «Клерков» Кевина Смита. Я давно хотел этот фильм посмотреть. И на фоне всех волнений он настолько глубоко меня задел, что я подумал: «Раз в 94-м году парень из Джерси без образования на деньги с продажи комиксов снял кино, чем я хуже?» В итоге я вернулся. Перевёлся на заочку и приехал в Екатеринбург снимать фильм.
- Что за фильм?
«Ветер в голове». В 2025 году выпустим. Я сценарист, и я же играю одну из ролей. Это история о хоккеисте, который уехал из России в США за «американской мечтой», но из-за смертельной болезни возвращается в родной город – «по-человечески» проститься с родными и друзьями.
Эта история, которую я написал в 20 лет, сейчас кажется немного наивной. Но для многих молодых ребят это актуально. Это кино про «кризис 20 лет». Когда ты только-только вступаешь во взрослую жизнь, и встречаешь разочарование. Всё не так, как ты себе представлял. Я рос в маленьком городе Ирбите. И за окном не было ничего, никакой жизни. Двухтысячные годы, наверное, там как девяностые были: серость, разруха. Настоящим окном в мир для меня был телевизор. Там было MTV, там была пёстрая красивая реклама. Вот это всё и казались жизнью, а не то, что за окном. И наш фильм – это квинтэссенция того, чего мне тогда в детстве недоставало и ещё больше недостаёт сейчас.
- Получается, панельки, серость, russian doomer music?
Нет-нет. Мы стилистически, наоборот, хотели дать яркую светлую картинку, показать не балабановское серое небо, а какие-то другие вещи. У нас вся команда молодая. То прошлое, которое показывал Балабанов, у нас его не было. Я бы не смог стать Балабановым никогда. Он другие вещи видел, другая страна была. А я думаю, что, наверное, лучше показать какой-то свой опыт, чем пытаться воссоздать чужой – может быть, популярный, но лично мне чуждый.
- Одновременно быть «конвейером» картин и снимать кино получается?
Этот фильм – guilty-pleasure всей моей жизни. Кино для меня – это квинтэссенция всего прекрасного, что есть в человеческой культуре. Cначала я искал команду в Москве. Но ничего не получилось. Всё-таки, Москва – это особенный город. Другой менталитет у людей, другие проблемы.
А в Екатеринбурге получилось. Здесь очень много таких же «голодных» оказалось. Вот сейчас тут на выставке рядом девочки-искусствоведы. Они меня иногда поливают, но в то же время дают классные советы. Я ведь искусством по большому счёту не занимался. Я нарабатывал опыт в других сферах – организация, связи, КВН, стендапы. В университете у меня киноклуб был. Много занимался просветительством. И как-то отовсюду понабрался. Главное, в чём мне повезло – это великолепные люди, которые помогают всё создавать.
- Получается, буквально как Уорхол. Штампуете картины, чтобы снимать авторское кино?
Мы, конечно, здесь что-то продадим, чтобы всё окупить. Но деньги не главное. Лучше провести выставку и уйти немного в минус, чем не провести вообще. Выставка ценна сама по себе.
Ранее мы рассказывали про наследие режиссера Алексея Балабанова. Начало 90-х годов. В стенах Свердловской киностудии молодой кинематографист Алексей Балабанов работает ассистентом режиссера. Спустя 30 лет в павильоне киностудии вновь звучит имя режиссера: Театр наций показывает спектакль по последнему сценарию Алексея Балабанова. Да, на сцене нет Балабанова; да, постановкой занимался другой режиссер, но все здесь про него, про Алексея Балабанова. Читать дальше.
Фото: предоставлено художником
© Интернет-журнал «Global City» Сергей Курильченко
