Директор Театра оперы и балета Андрей Шишкин - о том, как русское искусство выживает в кризис

ЕКАТЕРИНБУРГ, 15 июля, Global City. Под конец театрального сезона екатеринбургский Оперный выдает очередную премьеру — уже пятую по счету в этом творческом году и довольно позднюю по общепринятым театральным меркам. Новый балет «Лебединое озеро» покажут публике аж 17, а затем 18 и 19 июля. На отдых времени остается мало, а впереди новый сезон и новые спектакли.
Екатеринбургский театр строит планы на будущее и создает афишу на полгода вперед. И это в то время, как Минкульт сокращает бюджеты всех театров страны.
О том, как выживает русское искусство в кризисные времена, будет ли снижаться теперь количество и качество премьер в екатеринбургском театре, и станет ли публика экономить на удовольствии, Global City поговорил с директором Оперного театра Андреем Шишкиным.

- Андрей Геннадьевич, этот сезон в Екатеринбургском театре оперы и балета с творческой точки зрения был весьма удачным. А каким он выдался, если говорить о финансовом аспекте?

- Для нас он был очень трудным. В начале года наш бюджет существенно сократили — на 76 миллионов. Это 21% от бюджета предыдущих лет, что очень много. При этом, конечно, Министерство культуры РФ в своих заданиях театру отметило, что мы можем поставить всего 2 премьеры. Но мы не можем на такое пойти! Мы не можем позвонить Александру Тителю и сказать: «Знаете, мы с вами так долго вели переговоры, выстраивали взаимоотношения, «вылизывали» контракт и определялись с макетом, а теперь мы не будем ставить этот спектакль». Мы не можем позвонить Полу Лайтфуту и сказать, что, уговорив его с таким трудом приехать в Россию, теперь отказываем ему в постановке. Поэтому все-таки выпустили за сезон пять новых постановок. Для музыкального театра, надо сказать, это очень много!

- Как удалось сохранить планы на сезон в условиях сокращения бюджета?

- Чтобы как-то выйти из этой ситуации, мы приняли ряд непростых решений. Во-первых, уменьшили репертуарную афишу в пользу тех постановок, которые имеют наибольший успех. Впервые в нашей практике мы специально изъяли из репертуара ряд постановок, среди которых «Дон Жуан», «Севильский цирюльник», «Любовь к трем апельсинам», «Любовь и смерть», тем самым создав искусственный голод и условия для «прокачивания» шлягеров.
Кроме того, мы теперь планируем афишу почти на полгода вперед, потому что театру необходимо как можно раньше выкинуть билеты в продажу. Существует такой закон: чем раньше билеты поступают, тем незаметнее они «уминаются» и продаются. Ведь этот рынок довольно инертен: когда билетов много и давно, тогда они постепенно продаются. Когда вся компания запускается быстро и сразу, рынок не «съедает».

Во-вторых, мы вынуждены были перевести на аутсорсинг всех непрямых сотрудников театра. Среди них — дворники, уборщики, билетеры, контролеры. Нас было под 800 а сейчас осталось 620. Основной состав мы, конечно, стараемся не трогать.

В-третьих, мы стремимся расширить внебюджетные возможности. Фонд «Евразия балет», например, заплатил в евро безумные деньги на создание балета Пола Лайтфута. Кроме того, мы создали отдел фандрейзинга, в том числе с помощью которого появились спонсорские деньги от коммерческих копаний.

Ну и плюс к этому мы экономим на расходных материалах. Например, в разговоре с постановщиками я теперь говорю: «Денег нет. Давайте в декорациях будем использовать фанеру, а не ламинат, доску, а не пластик, черный металл, а не алюминий, отечественные материалы, а не импортные». Ведь цена между российскими и зарубежными материалами порой отличается раза в четыре. К примеру, задник, который мы пошили на спектакль Пола Лайтфута обошелся нам в 180 тысяч рублей только за ткань. Это очень дорого.

- Кризис коснулся планов на следующий год?

- Мы, как минимум, вынуждены были сократить количество планируемых премьер. Их будет только три. Первой новой постановкой станет опера «Кармен», уже тринадцатая по счету в нашем театре. Опера лишена эксцентрики и китча, она будет про любовь. События разворачиваются в послевоенные 50-е годы где-то на границе южных стран. На сцене будет установлен грузовик в масштабе 1:1, еще будет легкий танк и трамвай. Режиссер постановки — Аленксандр Титель, дирижер — Михаэль Гютлер. Пение будет идти на французском языке с купированными монологами.
Словом, пока, все, что задумано, кажется мне интересным.
В феврале будет балет «Ромео и Джульетта». Над постановкой работают Павел Клиничев и Вячеслав Самодуров. А в конце сезона мы покажем «Золушку» Надежды Малыгиной и Михаила Грановского.

- И снова больше балетных постановок. Это при том, что, насколько нам известно, кризис больше ударил по балету...

- Он не ударил по балету, просто танцующие артисты часто не готовы ждать. Их не интересует кризис, потому что на карьеру им отдано слишком мало времени. Им надо успеть и ведущие партии станцевать, и звание получить, и замуж выйти, уйти в декрет и вернуться, войдя в форму. И на все про все — 20 лет. Поэтому они торопятся жить густо, быстро, богато на события. И я на них не обижаюсь, когда они по несколько раз то увольняются, то возвращаются — они ищут себя. И в этой связи несколько наших артистов покинули труппу. Андрей Сорокин, например, захотел уехать в Швейцарию. В итоге не уехал, но из театра все-таки ушел. Никита Москалец нашел какую-то «чесовую» компанию, с которой собирается танцевать в Австралии. Пусть попробует. Такая миграция неизбежна, кто-то уходит, а кто-то приходит.

- Кстати, о приходящих. Мы знаем, что в театре сменился главный дирижер. Чем вызвана была такая рокировка, ведь в последние годы Павел Клиничев упорно вел Оперный к успеху?

- Да, Павел Клиничев проработал у нас пять лет. И за это время его деятельность в Екатеринбургском театре оперы и балета была более чем успешной. Он поставил 15 спектаклей. Но так вышло, что в последнее время Клиничев оказался в большей степени занятым в Большом театре. Более того, насколько я понимаю, на сцене Большого в конце следующего театрального сезона у него будет первая самостоятельная постановка в тандеме с Самодуровым. И мы стали обращать внимание на то, что степень его присутствия в нашем театре намного меньше, чем наша потребность, поскольку в репертуарной афише довольно много спектаклей, поставленных именно Клиничевым. От этого возник некий дискомфорт, ведь целый ряд спектаклей начал выпадать из репертуара, потому что мы сидим и ждем главного дирижера. Практически весь сезон думали, как выходить из этой ситуации. Стали приглашать других дирижеров и раскидывать репертуар. И к концу сезона все-таки приняли решение, что Клиничев покидает должность главного дирижера, но продолжит сотрудничать с театром. За ним останутся «Риголетто», «Отелло» и новая постановка «Ромео и Джульетта», премьера которой состоится в конце февраля следующего года.

- Тяжело далось это решение?

- Я страшно переживал по этому поводу, потому что помню, как нервно в 2010 году происходила смена главного дирижера Фабио Мастранжело на Павла Клиничева. В этот раз я постарался сделать процесс максимально мягким и незаметным для труппы с организационной точки зрения, чтобы творчески на театр это никак не повлияло.

- Кто придет на смену Павлу Клиничеву?

- Новым главным дирижером с 20 июля станет Оливер фон Дохнаньи. И с этого времени последние оперы Чайковского, Верди и Вагнера, поставленные в нашем театре, будут отданы ему. Он уже известен уральской публике по постановке «Сатьяграха». Причин выбора именно Дохнаньи достаточно много. У него очень богатый творческий опыт. В 24 года Оливер уже стал постоянным дирижером Симфонического оркестра Словакии. Он говорит по-русски, энергичен и внятен и обладает очень цепкой памятью, всегда готов к диалогу. К тому же он лишен желания каждый раз подчеркивать своими действиями, что он главный, поскольку очень рано занял руководящую должность и давно пережил это. Он главный по сути, по природе, не по статусу, а по своему весу. У него очень много неординарных идей, он открыл мне глаза, например, на ряд опер, о которых я раньше не слышал. В том числе мы сделали выбор в пользу Дохнаньи еще и потому, что нам предстоит реализовать новый амбициозный проект — оперу «Пассажирка». И потом мы надеемся, что в следующем сезоне наша «Сатьяграха» будет иметь успех на «Золотой маске». Оливер нам нужен для того, чтобы подтянуть этот спектакль и подготовить его для представления на национальной театральной премии. Горький опыт, когда мы с двух оркестровых репетиций - одной в Екатеринбурге и одной в Москве — попытались взять «Маску», подсказывает мне, что так не бывает. Это было бы слишком просто!
И еще один момент, поскольку мы стремимся, чтобы наша афиша была разносторонней, хочется, чтобы в ней присутствовали и чешские оперы. А Оливер носитель языка. Для Запада, кстати, чешская музыка столь же большое явление, как и русская. И вот по совету Оливера я прослушал довольно много чешских оперных произведений, в том числе и незнакомых русской публике, но остановил свой выбор на известной многим «Русалке». Причем попросил поставить ее в стиле Уолта Диснея, чтобы на спектакль можно было ходить всей семьей.

- Как же удалось привлечь Оливера сюда, в Екатеринбург?

- Во-первых, наш театр продемонстрировал ему готовность меняться и двигаться вперед. И потом, согласитесь, мы не самый плохой театр в России. У нас солидный оркестр и оперная труппа. Это тоже произвело на него впечатление. Да и репертуар у нас богатый.

- Вы хотите сказать, что Оливера фон Дохнаньи на Урал привлекли вовсе не деньги?

- Точно нет! В плане гонораров нам удалось сторговаться с ним до уровня нашей заработной платы. Мы смогли существенно понизить его в оплате труда после того, как его агент подсказал нам ход — «купить Оливера пакетом», то есть заключить контракт, по которому за два года у него должно находиться в работе порядка 50 спектаклей. Когда много спектаклей, тогда стоимость одной постановки существенно снижается. Оливеру это тоже оказалось удобно, потому что появилась стабильность.

- На следующий сезон не предвидится еще больших сокращений бюджета?

- Такие опасения есть. Поэтому в следующем году мы будем делать три новых спектакля, а не пять. Из них — 2 балета, потому что в балете ценообразование более эффективное. На «Лебединое озеро» зритель придет и за 2,и за 3 тысячи рублей. А на оперу — не придут, потому что на балет ходят все, а на оперу только подготовленная публика. Поэтому в какой-то степени мы будем делать упор на балет.

- А что дороже поставить, оперу или балет?

- Да одинаково. Средняя цена спектакля — 12 — 14 миллионов рублей. В этом сезоне мы выпустили пять премьер — это встало нам примерно в 100 миллионов. А у нас «забрали» 76 миллионов рублей, то есть фактически лишили театр возможности выпускать новые спектакли. Возможно, если так дальше пойдет, наши артисты начнут подрабатывать где-то еще, потому что нужно выживать.

- Это может сказаться на качестве постановок?

- Если сохранить тот же темп, то не скажется. Если сдаться, перестать требовать и не выпускать новые спектакли, то мы быстро опустимся. Театр может моментально превратиться в работу — пришел, отработал спектакль, ушел. Это как раз то, что я застал нашем Оперном 9 лет назад, когда утром не было никаких репетиций. Только благодаря выпуску спектаклей мы вновь вернули систему утреннего вызова. Ведь качество музыкального искусства гарантируется количеством репетиций. Если ослабить уровень требований, это качество начнет резко падать, и никакие приглашенные Дохнаньи нам его не поднимут. Потому что под дирижеров такого уровня должны быть музыканты и артисты соответствующей подготовки.

© Интернет-журнал «Global City» Надежда Плотникова