Евгений Гришковец: «Вдохновение — для юношей, пишущих плохие стихи в интернет»

ЕКАТЕРИНБУРГ, 25 марта, Global City. Евгений Гишковец -  феномен современной русской театральной сцены. Вот уже 18 лет он создает и играет свои спектакли, самостоятельно продумывая все - от драматургии до сценографии и декораций. А потому часто представляться публике ему приходится сразу в нескольких должностях, количество которых, если хорошо потрудиться, можно насчитать около десяти. Кроме того, он - пожалуй, единственный в России драматург, спектакли которого не просто понятны публике, а вызывают у нее чуть ли не родственные чувства к автору.

Несколько дней назад Гришковец приехал в Екатеринбург, чтобы показать свою новую постановку - «Шепот сердца». Он готовил ее около 3,5 лет и впервые представил зрителю в Москве еще в начале марта. Однако пресса почти никак не отреагировала на это событие.
Почему так произошло и как это связано с политической обстановкой в стране, а также отчего, по мнению Гришковца, культура в жизни с россиян занимает чуть ли не последнее место - в интервью на GC.

- Я привез в Екатеринбург свой новый спектакль, над которым работал 3,5 года. Все постановки, которые я делал, так или иначе я тоже играл на этой сцене, но в этот раз меня попросили дать еще и дополнительный спектакль, потому что определенно не хватало билетов. И это крайне необычно, потому что сейчас чаще спектакли отменяют. А тут наоборот - все билеты были проданы очень быстро. Что еще раз подтверждает, Екатеринбург - прекрасный город.

- Пару дней назад вы давали спектакль в Перми, а сегодня играете в Екатетринбурге. Как вы считаете, что нужно сделать актеру для того, чтобы одинаково хорошо исполнять одну и ту же постановку?

- Дело в том, что я не актер. Артисты играют то, что им написали Чехов, Тургенев, Шекспир. А я пишу сам. И мне интересно это делать. Вот и все.

Евгений Гришковец в спектакле «Как я съел собаку»

- Можете рассказать про сам спектакль «Шепот сердца»?

- Разумеется, нет. Спектакль надо смотреть. Если какой-то спектакль или книгу, можно вкратце пересказать. То это точно не стоит смотреть и читать.

- А что вдохновило вас на создание этого спектакля?

- Ничего не вдохновило. Вдохновение — это для юношей и барышень, пишущих плохие стихи в интернет. А у меня - замысел. Это другое. И вообще ничего не нужно рассказывать о моем спектакле. Если зритель интересуется этой постановкой, то он ее как-нибудь посмотрит. Сегодня, завтра, через год. А если ему не интересно, то он и читать не будет.

- В одном из своих спектаклей вы сказали, что ни одной рецензии не было написано на этот спектакль. Почему?

- Да, и до сих пор нет ни одной рецензии. Выход моего спектакля совпал с трагическими событиями — убийством Бориса Немцова. И информационное пространство было полностью перекрыто этой новостью. И в этот момент пишущей прессе было просто не до культуры. Мой спектакль стал одним из мелких событий на этом фоне. Что по этому поводу переживать? Переживать нужно только по поводу смерти самого Немцова. А спектакль вышел, и он идет. В Екатеринбурге я буду исполнять его в двенадцатый раз. И мне с ним очень интересно.

А пишущее братство, которое занимается освещением вопросов культуры, вообще настолько измельчало, что делает совершенно непрофессиональную вещь — оно пересказывает содержание. Сделать то же самое со спектаклем «Шепот сердца» невозможно. В нем нет такой истории типа: родился, вырос, жил, делал что-то и умер. В моей постановке используется лирический тип сюжета. Как можно пересказать стихотворение? Никак. Его нужно просто прочитать наизусть. То же самое здесь.

Да и писать рецензии сейчас сложно, их сегодня почти никто не читает. А зачем писать ненужное. Я же отдаю себе отчет в том, что спектакль, над которым я работал так долго, имеет крайне небольшое значение для страны, в которой живу. Но есть люди, купившие билеты. И в Екатеринбурге их оказалось больше двух тысяч. Им было важно, чтобы я приехал сюда.

- Вы обмолвились, что культура в России переживает какие-то не очень хорошие времена. Вы читаете, она погибает сейчас?

- Культура не может умереть. Да, она переживает непростые времена, скажем так, плохие. К ней сейчас относятся как к чему-то необязательному, не понимая, что без нее невозможно. Но она не может умереть. Если два человека встретились и пожали друг другу руки, уже в этом рукопожатии есть культура.

Были времена в России, когда культура ощущалась как что-то магистральное, важнейшее для страны. Мы помним это. Даже в самый жуткий период застоя была мощная литература, кино. Вот недавно умер просто потрясающий писатель Распутин - один из последних представителей великой советской литературы.

А сейчас, когда министр культуры России дает интервью и в течение короткого разговора три раза говорит слово «договорА», мы как раз понимаем, какое место занимает культура в жизни нашей страны.

Но она, повторюсь, не может умереть. Она исчезнет вместе с последним человеком. И российская культура, разумеется, возродится, потому что наш человек особо чувствителен. Просто сейчас нам кажется, что другие вещи важнее. Это не надолго, я в этом убежден.

- Есть информация, что деньги для создания декораций к спектаклю «Шепот сердца» были собраны с помощью системы краундфандинга. Почему вы решили обратиться именно к такому способу привлечения финансирования постановки?

- Да, действительно, для того, чтобы создать эти декорации, я обратился к людям с просьбой помочь собрать деньги на их изготовление. Это было странно, потому что до этого мы обращались к людям, чтобы собрать деньги на выпуск видеоверсий уже существовавших спектаклей. А здесь спектакля пока не было.
Две ночи я очень волновался и практически не спал, пока не пошли деньги. Я переживал о том, что люди могут ничего не пожертвовать, и это станет для меня борльшим ударом по самолюбию. А потом раз, и к третьим суткам было собрано уже больше полумиллиона. А нам нужно было 1 миллион 650 тысяч. И мы собрали эти средства довольно быстро. Поэтому спектакль существует именно в том виде, в каком был задуман. Это прекрасно, потому что люди давали деньги, как бы озвучивая сигнал мне: «Мы хотим твою новую работу. Мы тебе доверяем». А это, конечно, и большая радость, и большая ответственность.

Декорации к спектаклю «Шепот сердца»

- В чем особенность этих декораций и насколько они важны для самого спектакля?

- Декорации для спектакля необходимы. Без них он превращается в текст. Все что я могу сказать вам про декорации, это то, что они есть, и все. Сами по себе они бессмысленны, и спектакль без них тоже. Это органическая часть постановки, как почки или селезенка в организме человека.

- Кто работал над этими декорациями и чья идея легла в их основу?

- Идея моя. Работали люди. Я их не знаю и с ними не знаком. Вот вы ездите на машине, например, тоже ведь не знаете людей, которые ее делали. Да и не надо.

- Были ли у вас на спектаклях случаи, когда зрители вели себя неординарно? Например, читали книгу.

- Я сыграл больше полутора тысяч спектаклей за 18 лет. Вы можете себе представить, сколько было всего необычного за это время? Для чего вы меня спросили об этом?

- Хочется узнать, как вы реагируете на такие вещи.

- У артиста, который играет спектакль по Чехову или Шекспиру, нет возможности запретить человеку читать книгу, потому что в пьесе это не написано. А я могу. Я даже могу выгнать человека, который ведет себя неадекватно. А если зритель читает во время спектакля, он просто демонстрирует артисту свое пренебрежение, плюет ему в лицо. А я никому никогда не позволю плевать себе в лицо.

- А если бы зритель читал вашу книгу?

- Хм, забавно, но тем не менее: книга книгой, а спектакль спектаклем. Человек не имеет права читать в театре книгу. Когда он покупает билет, то приобретает право посмотреть спектакль. Билет — это договор, юридический документ. Он гарантирует человеку его права, но и возлагает на него некоторые обязанности. Прав у зрителя немного — он может смотреть и слушать спектакль. Может уйти с него. Но в этом документе не указано, что он имеет право оскорблять того человека, который находится на сцене.

- Есть ли у вас любимая книга, которая в определенный период жизни произвела на вас впечатление и позволила открыть в себе новые грани?

- У читающего человека не может быть одной любимой книги на все времена. Другое дело, что очень важно вовремя прочитать какое-то произведение. Скажем, в возрасте 50-ти лет читать Джека Лондона уже поздно. С его творчеством надо знакомиться в 11 — 14 лет. Книгу о Винни-Пухе можно читать всю жизнь, но впервые открыть ее нужно в возрасте 6 - 8 лет. А «Войну и мир» читать в школьном возрасте не только неправильно, но и преступно, потому что ты убиваешь для себя выдающийся роман, который вообще есть у человечества.

Любимых книг должно быть много. Не может быть одной на все времена, даже если это библия.

- А на творчество каких писателей вы хотели бы обратить внимание сегодняшнего читателя?

- Таких писателей очень много. Но обратить внимание хотел бы на Толстого, на Чехова, на Бунина. А еще на писателя, которого очень мало знают в России, а он великий, хотя очень мало написал. Это Юрий Олеша. Все его знают только по сказке «Три толстяка». А у него есть роман «Зависть» - единственный его большой роман, который я считаю, просто лучшим из созданных в XX веке.

- В предыдущем вашем спектакле звучала песня в исполнении вашей дочери Наташи. Будет ли что-то подобное в «Шепоте сердца»? И часто ли вы привлекаете семью к работе над своими постановками?

- Нет, семью я не привлекаю. Это она меня привлекает. Я, к сожалению, мало дома бываю. Влияет ли семья на то, что я делаю? Наверное, влияет. Но эта связь не очевидна. И моя семья видит спектакль тогда же, когда и все остальные зрители. Она не знает, что я делаю там у себя в кабинете, что пишу, придумываю. И я им об этом не рассказываю.

Вообще семья привлекает меня к нормальной жизни. Сейчас она у меня ненормальная: гастроли, спектакли, все эти чудеса переездов, опять же пресс-конференции. Какой нормальный человек дает пресс-конференции? Мало таких. А семья меня возвращает на место. Например, четыре дня назад мы ездили покупать дерево в сад. Это нормальное занятие для нормального человека. Не было бы семьи, я бы дерево не купил, и у меня не было бы этого ощущения - прийти домой и разуться.

Я вот достаю одежду из чемодана, а на любой моей вещи обязательно найдется маленькая шерстинка. Это от моей собаки. И дома везде ее шерсть. Я дышу ей. И эти вещи в шерсти все время напоминают мне, что где-то там в Калининграде есть дом, туда заходишь, а там везде шерсть собаки.

Евгений Гришковец с дочерью Наташей

- Вы вносите коррективы в свои спектакли, когда родные люди сидят в зале?

- Нет. А что зритель хуже что ли, чем мои родители, например? То есть зрителю можно показывать всякую дрянь, а родителям или жене нет? Для меня как раз критерием отбора того, что можно сказать в зале, о чем можно написать в книге и вообще всего, что можно делать, всегда один — присутствие и реакция мамы. Ей не должно быть стыдно за меня, неудобно, неприятно. Мама должна радоваться и гордиться. Поэтому отбор того, как и что можно сказать со сцены — это гипотетическое присутствие мамы в зале.

- А вообще насколько разным может быть один и тот же спектакль, сыгранный вами в разных настроениях или разных ситуациях? Можно сказать, что все екатеринбургские зрители увидят один и тот же спектакль?

- Каждый зритель увидит только один спектакль, какой бы он ни был. Если бы он купил четыре билета,  то увидел бы четыре разных спектакля. В этом чудо театра.
Это единственный вид искусства, который невозможно зафиксировать или оцифровать. Все остальное цифруется: картины, кино, даже скульптура, которую можно сфотографировать и выложить в интернет. А театр невозможно. Это самый странный вид искусства. Если человек через год снова решит посмотреть эту же постановку, он увидит ровно тот спектакль, который ему покажут.

Евгений Гришковец в фильме «Сатисфакция»

- Это уже похоже на поведение зрителя-маньяка...

- Таких маньяков, я вам доложу, довольно много.

- На ваших спектаклях они есть?

- Есть. Я, конечно, не знаю, как их зовут. Но они цветы мне дарят, аплодируют, смеются, плачут. При этом, разумеется, знают меня, а я знаю их. И довольно хорошо, потому что мы со зрителем одинаково переживаем. Например, в спектакле «Шепот сердца» есть маленький фрагмент, в котором персонаж говорит: «Помнишь, человек, ты в детстве боялся иголочки, которая вдруг воткнется тебе в руку и пойдет, пойдет по венам, дойдет до сердца и тебя убьет». И тысяча человек смеется. Почему? А потому что все этого боялись. И я тоже. Просто я адресую эти спектакли тому человеку, которым сам являюсь.

- Можно в таком случае сказать, что вы получаете удовольствие от своих спектаклей наряду со зрителем?

- Нет. Мне нравится это делать, но я - единственный человек в зале, который никогда не получит удовольствие от спектакля. Ни при каких обстоятельствах я не увижу финала и цельного образа своего спектакля.

Когда-то давным-давно у меня было кафе в городе Кемерово. Я очень любил его, но всегда говорил: «Я единственный человек, который в этом баре не может получить удовольствие: прийти, попить кофе, заплатить за него и выйти».

У нас разные задачи. Я, конечно, люблю свой спектакль и получаю от него радость, но это совсем не то чувство, которое испытывает зритель. Я лишен впечатления, потому что знаю все о своей работе. И я единственный человек в зале, который устает от спектакля.

- Когда последний раз вы были в театре в качестве зрителя?

- Очень давно. Мне было тогда лет 17. В Малом театре я смотрел спектакль «Царь Федор Ионнович». В главной роли был Соломин. Я помню, на меня эта работа произвела огромное впечатление. А потом, когда я стал заходить в театр со служебного входа, его чудо стало для меня невозможным.

Обычный человек же заранее покупает билет на спектакль, потом он у него лежит где-то дома, потом он раз, достал, посмотрел на него и подумал: «Ой, а через две недели спектакль». А через эти две недели человек утром поехал на работу и взял билет с собой, и какой бы ни был у него трудный день, он утешает себя мыслью, что вечером пойдет на спектакль. У меня этого давно не было.

Я могу посмотреть оперу или цирк, потому что не знаю, как они устроены. А в театре я знаю все.  

- Вы не в первый раз в Екатеринбурге. У вас уже появились в этом городе какие-то любимые места?

- В Екатеринбурге - театр. Это мое самое любимое место!

© Интернет-журнал «Global City» Надежда Плотникова